Один из первых описанных мною случаев работы. Первый, связанный с аутизмом. Был написан для сертификации в числе двух других работ. Тринадцать лет прошло, а работу эту помню. Не редактирую совсем, пусть остаётся таким, как тогда.

«Не плачьте о нас»
Джим Синклер, аутизм

Понедельник

Обычный рабочий день: встречи, консультации, звонки. В том числе был звонок от некой М., с просьбой «поработать» с ее сыном. О сыне почти не говорит: сначала рассказала о том, что они были у А.Н¹, и тот посоветовал обратиться ко мне, мол, я работаю с такой проблематикой. Спрашиваю, по какому поводу обращение.

- Понимаете, у Саши², с детства стоит диагноз - аутизм, мы³ пять лет наблюдаемся у А.Н., и сейчас он [А.Н.] считает, что необходимо работать с психологом.

Сразу настораживает отсутствие личной мотивации: обращается ко мне, потому что так «надо» другому специалисту, +фактически ничего не говорит о сыне (стыд? агрессия?)... Но с другой стороны тема, правда, для меня интересная и я решаю сначала встретиться с мамой очно, а потом - «посмотрим».
Договариваемся встретиться вдвоем, без Саши, долго выбираем время удобное для нас обоих («нет, что Вы, по вторникам мы ездим на музыку, а в четверг у нас групповые занятия, а....»). Все-таки останавливаемся на субботе и прощаемся.

1

Первая суббота 

14.45
Целый день в офисе бардак: заканчивается конкурс детского рисунка (а значит, по приемной туда-сюда снуют волонтеры программы молодежного телефона доверия с кипами этих самых рисунков), параллельно с этим проходит «первая ступень» и к снующим волонтерам добавляются участники программы (покурить-пописать-поплакать). Комната для индивидуальной терапии тоже занята — до трех там работает мой коллега, с трех - я. В общем обстановка та еще: «всюду толкотня, давка, очереди»⁴.

Открывается дверь и на пороге появляется женщина лет сорока и мальчик. Впрочем, вроде и не мальчик: высокий, крупный, вот только выражение лица детское и одежда не по размеру - рукава и штанины короткие, на свитере изображение зайца. Обводит взглядом присутствующих (в приемной - человек десять) и спрашивает меня.

Вы когда-нибудь испытывали одновременно растерянность, злость, отчаяние, бессилие и ужас одновременно? Что-то похожее происходило со мной, когда я переводила взгляд с нее на него и постепенно понимала, что эта «та самая мама» и «тот самый мальчик - аутист», что она все-таки приехала с ним, что до конца рабочего часа моего коллеги осталось еще пятнадцать минут («+», «-» пять), что в приемной много людей, и они все не сидят на месте, что.... Объясняю ей, что принять их смогу не раньше чем через 15 минут - согласно кивает («ничего, мы здесь подождем»).

Представляете себе пятнадцать минут в душной комнате, заполненной бегающими людьми и горами каких-то ярких и больших (не меньше АЗ) листов? А для ребенка аутиста? И я не представляю. Саша выглядел очень спокойным, вот только все время поглаживал мягкий мех куртки, брошенной кем-то на стол. 

15.02
Заходим в кабинет.

М. (с порога) - Ну, вы тут разбирайтесь, а я пошла.

Я. - Я думаю, что Вам лучше остаться. Во-первых Саше нужно время на адаптацию, а во-вторых мне необходимо с Вами поговорить.
М. - Зачем? Вот мы ходим к учителю по музыки, так я его там все время оставляю. Сначала он, конечно, нервничал, а потом привык.
Говоря, все-таки садится (выбирает стул возле самой двери). Саша остается стоять возле нее.
- Что ты стоишь? - это ему, - раздевайся.
Пока Саша (сам!) раздевался, рассказала о том, что диагноз поставили, когда Саше было около пяти, а до этого на нем «висел» другой — шизофрения, что диагноз этот «выгрызала» из врачей она, что удалось это сделать только в Москве...
Раскраснелась, появилась энергия, стало жарко (даже куртку расстегнула). Впервые начала говорить о себе в единственном числе: «а я не согласилась», «решила поехать в Москву», «подумала» и т.д. В какой-то момент осеклась - «что это я про Сашу не рассказываю». Мгновенно энергия исчезла: фразы стали короткие, сугубо информативные, появилось «мы» («лечимся около семи лет», «принимаем это и это», «после занятий с дельфинами у нас был прогресс» и т.д.).
Пробую «отделить» ее от сына: спрашиваю, чем занимается сама, есть ли муж, другие дети. Муж есть: занимается бизнесом, часто ездит в командировки, есть и «другие дети» - дочь семи лет («абсолютно здоровая»⁵, а она...
- А я что? Я вот за детьми слежу, с Сашей надо везде ходить, опять же мы часто ездим: то в Санкт-Петербург, То в Москву... Вот скоро в Польшу поедем⁶.
Еще немного поговорили об укладе в семье: «папа Сашу очень сильно любит, считает его своим сыном и наследником», «дочка с Сашей очень дружит, а он ее ото всех защищает, даже от меня: я ее ругаю, а он нас расталкивает», «он [Саша] многое сам умеет делать: зубы чистит, одевается, постель застилает, на кухне мне иногда помогает, если не сложно».
Все это время Саша сидит на соседнем стуле и смотрит в пол, на ее попытки вовлечь его в разговор не реагирует.

15.17.
М. решает, что «уже достаточно рассказала» и «пожалуй, стоит оставить вас одних». Я возражаю: Саша здесь первый раз, ситуация небезопасная, необходимо дать ему возможность привыкнуть....
- Ничего, привыкнет (это она уже с порога комнаты). Я тут недалеко в машине посижу.

15.20
Я. - я знаю, что тебя зовут Саша. А меня Нина...
Молча сидим в разных концах комнаты. Саша встает и пересаживается на стул у окна. Замечаю, что вытягивает шею, как будто старается что-то разглядеть за окном.
Я. - смотришь, куда пошла мама? Она в машине, подождет, пока мы с тобой позанимаемся....

15.22
Встает с места, берет мяч и несколько раз с силой кидает его об пол. Подхожу к мячу, тоже бросаю его об пол, после чего Саша забирает мяч, кладет его на место и возвращается на стул возле окна.

15.25
Открываю коробку с пластилином, достаю брусок и начинаю его разминать.

15.27
Саша забирает у меня пластилин, бросает его в коробку. Затем вынимает тот же кусок и опять бросает. Повторяет это действие несколько раз. Говорю ему о том, что если он не хочет, я лепить не буду, после чего он закрывает коробку и садится на стул возле окна.

15.30.
Показываю ему комнату (здесь у нас краски и фломастеры, здесь игрушки, если хочешь - можешь посмотреть, здесь пластилин...). На слове «пластилин» встает и «прячет» коробку на подоконнике за часами.
Я. - теперь его не видно. Лепить мы не будем. Посмотришь игрушки?
Саша подходит к столу, на котором разложены игрушки, слегка касается их пальцами, но ничего не берет и возвращается на стул возле окна.

15.32.

Вскакивает, начинает быстро, раскачиваясь, передвигаться по комнате. Не сел, а почти «упал» на стул возле окна. Продолжает раскачиваться и начинает мычать

С. - Ммммм, Ммммм
Я. - Ты волнуешься? Мамы долго нет? Если хочешь, я ее позову.
Саша несколько раз «шлепает» себя по голове, затем опускает голову на руки и плачет. Присаживаюсь рядом с ним на корточки, кончиками пальцев поглаживаю по тыльной стороне ладони.
Я. - Ты плачешь? Ты разозлился, а теперь тебе грустно?
Выпрямляется. Несколько раз шлепает себя по попе.
Я. - Хочешь, я позову маму?
Вскакивает, подбегает к двери, слегка касается ручки, потом возвращается на место и смотрит в окно (на мамину машину).
Я. - Хорошо. Я сейчас позову маму. Посидишь здесь?
Молча отворачивается и затихает.

15.40
Когда М. по моей просьбе возвращается в кабинет, Саша продолжает сидеть на «своем» стуле. М. (присаживаясь) все на тот же стул возле двери:
- Наверное, это оттого, что я забыла его предупредить о том, что мы сегодня поедем к психологу. А может потому, что сестричка утром уехала к бабушке и он ее целый день не видел.. А еще мы сегодня сильно опоздали на урок по музыке, а Саша так не любит опаздывать...
Я. — Вы хотите сказать, что сегодня произошло много изменений в распорядке дня? Знаете, а ведь для него очень важно сохранять привычный уклад жизни.
М. - Знаю. Но я не думала, что он так сильно расстроится.
Пока говорим, Саша поднимается и начинает тормошить пуговицу на штанах.
М. - Хочет в туалет. Ты [обращается к сыну] хочешь в туалет?
Саша молча подходит к ней ближе и дает руку.

***
Пока они в туалете есть время немного подумать. Итак, что я понимаю?
Оценивая уровень взаимодействия Саши со мной и окружающим пространством, скорее всего его можно отнести ко «второй группе»⁷ аутичных детей . Настораживает только, что он не пользуется речью, но вот не умеет или не хочет? Принимая во внимание нарушения распорядка дня, возможный стресс при ожидании и уход в этой ситуации матери - думаю, что не хочет. Не наблюдалось за ним и характерных для первой, самой тяжелой, группы особенностей (полевое поведение, мутизм). Не возникло у меня и ощущения, что Саша уклоняется от контакта, напротив, он довольно чутко реагировал на мои предложения (бросал настороженные взгляды на комнату в ответ на призыв осмотреться, подходил к игрушкам). Он даже пытался повлиять на мое поведение (пластилин), и, «поддерживал диалог» о маме: его реакции менялись после моих слов, аутоагрессивное поведение прекратилось, когда я сказала, что схожу за ней. То, что он предпринимал попытки контактирования даже в такой сложной для себя ситуации очень важно, ведь это делает возможным установление и развитие прочных эмоциональных связей, отличных от симбиотических, в которых он, по всей видимости, находится с матерью.
С другой стороны, если мои предположения верны, то такое резкое изменение режима (по трем позициям одновременно) не могло не вызвать сильную вспышку страха и агрессии - а это не лучшие эмоции при вступлении в контакт. Ведь для такого ребенка нарушение стереотипа ежедневного поведения воспринимается как витальная опасность (способная вызвать, в том числе, и регресс речи и самоагрессию).

Исходя из всего вышеперечисленного, понятны задачи работы: установление эмоционального контакта⁸, отслеживание формирующегося стереотипа (или помощь в его формировании⁹ ), а затем - усложнение возникшего стереотипа контакта. Очень легко сказать. Чуть сложнее оформить в письменную речь. А как сделать? Особенно учитывая уже сложившиеся обстоятельства?¹⁰

Ясно одно - мне хочется установить с ним контакт, а значит, я возьмусь за этот случай....

15.42
Пока думаю, беру в руки пачку бумаги и фломастеры (надо спрятать, сегодня точно не понадобятся). В этот момент возвращаются М. и Саша. Она садится, а он подходит ко мне, останавливается и смотрит за моими действиями. Продолжаю складывать бумагу (краем глаза наблюдаю за Сашей)

С. - Мммммм (протягивает руку к фломастерам)
Я. - Дать тебе фломастеры? Возьми (чуть протягиваю их в его сторону)
Саша берет у меня фломастеры и смотрит теперь на бумагу.
Я. - теперь дать бумагу? Возьми (процедура повторяется).

Все это время стараюсь избегать прямого контакта (глазами, руками), только комментирую происходящее.

Саша отходит к столу, высыпает на него коробку фломастеров (жестом останавливаю маму с фразой «Саша, как же мож...»), и начинает быстро-быстро, сильно надавливая на фломастер рисовать круги. Сначала этими кругами заполняется один лист, потом другой, третий, пятнадцатый... Постепенно кругов становится все меньше, но тут заканчиваются листы. Пока рисует, стою чуть поодаль и комментирую: «похоже, ты переживаешь», «я попробую понять», «ты злишься?», «похоже, сейчас тебе спокойнее»¹¹

15.46
Саша останавливается, подходит к своей одежде, берет в руки шапку и смотрит на маму.

М. - Что?
Я. - Кажется, он хочет идти домой
М. - Подожди, еще пятнадцать минут
Я. - Думаю, что ему на сегодня достаточно. Не заставляйте его.
(Саше) - Ты хочешь домой? Одевайся.
М. - Пусть сначала уберет за собой. Саша! Убери за собой фломастеры и бумагу.
С. (игнорирует ее просьбу, продолжает одеваться)

Подхожу к столу, начинаю собирать бумагу и фломастеры, замечаю, что Саша остановился рядом. Мягко спрашиваю его, не хочет ли он мне помочь. Саша, так же молча, берет коробку из-под фломастеров. Я складываю. После того как коробка закрыта, Саша прижимает ее к груди и отходит к двери.

М. - Верни фломастеры, у тебя дома есть такие же.
(Саша поворачивается ко мне. Смотрит прямо, похоже, что колеблется)
Я. - Ты можешь их забрать сейчас, а в следующий раз принести.

15.51
М. - Когда нам приходить в следующий раз?
Я. - Давайте так же - в субботу в три часа
М. – Хорошо

Только потом, когда за ними закрылась дверь, я поняла, что ни одна из привычных мне процедур не была соблюдена: я не выяснила запрос на психотерапию, не заключила контракт, не оговорила цену и условия.... С чувствами - какая-то сумятица, одно понятно: всю сессию я испытывала сильное напряжение. Пробую разобраться почему:
во-первых, мне сложно было «замедлиться» до такой степени, чтобы не «тащить» Сашу за собой, а, скорее, присоединятся к его ритму

во-вторых, я очень злилась на М., которая нарушила предварительную договоренность (пришла с Сашей), но не нашла возможности разместить это в сессии

в-третьих я как-то очень сильно переживала за Сашу: старалась оградить его от внешних воздействий (когда он сидел в приемной), беспокоилась, чтобы он чувствовал себя комфортно... Иными словами я была очень тревожной и гиперопекающей мамой. Обычно не свойственное мне состояние - почему возникло? Так ли сильно это связано с «нестандартностью» клиента, а может нарциссически - высокомерное «все сделать на отлично» или мой «материнский» перенос на Сашу?
Пока вопросов больше, чем ответов, и, хоть это и не принято, иду на супервизию после первой же сессии.

Р.S. Эта встреча затронула очень глубокий пласт - мою боль, связанную с ощущением собственной «ущербности», желание выстроить вокруг себя «крепостные стены» - отгородится от других, жить в своем, уютном и хорошо знакомом (на супервизии «вылезло» слово «расчерченном») мире. Говорят¹², так чувствуют себя аутичные люди. Хорошо, что я понимаю, что может чувствовать Саша. Плохо, что я так сильно погружаюсь в это, что испытываю желание помочь ему (а не себе ли) «получше» и «подальше» спрятаться, и вряд ли это соответствует задачам терапии. Хотя, что я понимаю про задачи, если я и запрос-то толком не выяснила. Грустно.... Много работаю на личной терапии - что-то оплакиваю, в чем-то обретаю уверенность.

2

Следующие восемь сессий описываю очень коротко: все они, кроме незначительных нюансов были похожи друг на друга, изменялось только время, проведенное нами вместе, уменьшалось напряжение, на смену ему приходили нежность и ощущение комфорта.
На второй встрече оговорили с М. условия работы: ее присутствие обязательно, время контакта определяет сам Саша, постепенно я буду подключать ее к взаимодействию. Основная задача - создание комфортной и благоприятной обстановки, в которой было бы возможно постепенно (очень постепенно!) заменять неконструктивные, симбиотические отношения с матерью на отношения эмоциональные.

Стратегией работы было присоединение (я старалась подключиться к тому, что делал Саша), отзеркаливание (попытки обозначить его чувства, повторение звуков, которые издавал Саша или звуков предметов, которыми он манипулировал), обозначение действий («ты смотришь», «ты взял мяч»). Все это на фоне ровного, эмоционального отношения.
Я понимала, что на привычные, «проверенные» в работе с другими детьми методики положиться не могу, остается только не торопиться и пробовать, используя любую возможность взаимодействия. Чего точно не хотелось, так это делать Сашу «более удобным», подгонять его под какие-то шаблоны и рамки, определять какие-то «сроки».
Иными словами моя задача была следить, чтобы Саша не оказывался на границе контакта раньше, чем будет готов, и не оставался там дольше, чем ему необходимо . Важно было так же поддерживать контактирование на том уровне интенсивности, который был возможен для Саши.

Была у меня еще одна задача: ориентировать М. на длительную работу (пока мы договорились на десять сессий), помочь ей восстановить собственные ресурсы, ведь налицо были «классические» признаки матери аутичного ребенка: раздражительность, эмоциональное истощение, чувство вины, разочарование. Установить с ней терапевтический альянс мне не удавалось: М. считала меня «еще девочкой», попытки помочь ей понять, что происходит с ее ребенком обесценивала («я и сама об этом знаю», «это я читала»), мои предложения пойти на индивидуальную терапию отклоняла. Впрочем, в процессе работы, мне удалось снизить количество «двойных посланий», которыми изобиловал их контакт, но я не уверена, что это стало ее прожитым опытом: скорее она старалась избегать их «для меня». С моей стороны контакт с М. также был затруднен: понимая, что конкурирую с ней за то, кто «лучшая мать» часто, из чувства вины, сдерживала желание остановить, прояснить отношения, поделится своими переживаниями.

Само собой разумеется, что вся дальнейшая работа строилась в фазе преконтакта, а работать приходилось в основном со слиянием^13.

Каждая сессия начиналась с того, что Саша несколько раз кидал мяч на пол. Я обязательно должна была повторять «бум» после каждого броска. Затем он доставал «спрятанную» на первой сессии коробку пластилина, открывал ее, вынимал какой-нибудь брусок и бросал его обратно. «Я вижу, что ты не хочешь лепить», - говорила ему я, - «Мы не будем этого делать». В последствии я стала добавлять: «когда ты захочешь, мы сможем немного полепить», а он стал пытаться сжать пластилин в руках.
Следующий шаг: рисование кругов. Обязательно необходимо было большое количество бумаги. Рисовал Саша всегда быстро, стоя над столом. Постепенно количество кругов уменьшалось, на листках появлялись прямые линии. Характерно и то, что сначала Саша рисовал как бы «сам для себя», неподвижно застыв над столом и игнорируя окружающую действительность, затем в этом процессе появился звук: Саша мычал, иногда пищал или «гулил», в последствии, рисуя, все время бросал взгляды на мать или на меня. На последних двух сессиях начал «приносить» свои рисунки: клал на колени или старался вложить в ладони, стоял рядом пока я или мама смотрели.
Поведение мамы так же менялось. Но по другому. Чем больше раскрывался Саша, тем больше недовольства слышалось в ее словах («он стал такой агрессивный, я понимаю, что снимается аутический занавес, но...», «может быть вы позанимаетесь с ним больше пятнадцати минут? Все-таки мы так долго едем...» и т.п.). Наряду с этим она стала привозить сына раньше назначенного времени («мы пятнадцать минут просидели в машине, он так к Вам рвался...», «так получилось, что мы уже полчаса здесь сидим, он наверное сильно устал...»). Последние три сессии приходилось все время переносить: то болел сам Саша, то мама, то сестра («не с кем оставить»). Я чувствовала, что каждая встреча может оказаться последней... Пришла пора опять брать супервизию...
Р.S. Много говорили о моей конкуренции с М. и о моих чувствах к Саше.
Пытались вместе с супервизором найти выход из «тупика». Решаюсь пригласить М. на
индивидуальную консультацию. Опять много плачу, но теперь уже от злости...

***
Встреча с М. прошла не так, как я рассчитывала (а когда было иначе?). Вместо прояснения отношений, выработки совместной стратегии было отреагирование чувств М., накопившихся за 14 лет жизни с ребенком - аутистом. Злость, вина, бессилие... она проплакала почти всю встречу, я пыталась ее поддерживать. На индивидуальную терапию идти отказалась, совмещать работу с сыном и встречи со мной - тоже. Уже почти уходя призналась, что очень «нервничает» от того, что Саша явно рвется на встречи со мной, а в последнее время по утрам в субботу «завел моду» ходить и
«напевать»: Ни-на, ни-на, ни-на...

***
Похоже это конец...

3

Последняя суббота

15.00
Саша врывается в кабинет и сразу же бросается к бумаге и фломастерам. Он разгорячен, лицо красное, глаза блестят. Сильно давит на бумагу - рисует круги. Следом за ним входит М.

М. - Я перепутала время, и мы приехали на час раньше. Все время сидели в машине, и он злился: хотел к вам идти, а я ему объясняла, что Вы еще заняты.
Я. - (очень устало) М. мы же договаривались, что лучше приезжать чуть позже: я оставляю время с запасом..

М. - Ну что вы... Как же я могу опоздать...

Понимаю, что больше всего мне сейчас хочется заорать и «вытолкать ее в шею», но... смысл? Саше это вряд ли поможет, да и для нее не будет чем-то «продвигающим».

15.05.

Саша рисует круги на последнем листе, подбегает к матери и кладет его перед ней.

М. - Что это? Очень красиво (отодвигает в сторону и не смотрит).
Саша хватает фломастер и начинает рисовать новые круги поверх предыдущих, все это у нее «под носом».
М. (смотрит на меня) — Что он хочет?
Я. - (чувствую усталость и апепатию) - Он злится.
В это время Саша начинает вкладывать фломастер в ее руку,
М. — А теперь мне что делать?
Я. - (удивление, азарт, возбуждение - гашу - тревога: ОН ВЫХОДИТ НА КОНТАКТ!!!!) - Попробуйте ему ответить, нарисуйте что-нибудь.

М. пожимает плечами, в левом верхнем углу пишет «САША». Саша выдирает у нее лист, начинает бегать кругами по комнате, пищит, очень возбужден. Затем бросается к столу, сминает этот лист и начинает опять рисовать круги....
Я не могу сказать, что я чувствовала в этот момент к М. Я могу сказать, что я, наверное, должна была чувствовать (старается, делает, что умеет, надо помочь, надо понять). А вот что я чувствовала... Слишком нецензурные выражения приходят на ум...

15. 10.

Беру фломастер, один из Сашиных листов и молча рисую волнистую голубую линию. Саша замирает, я откладываю фломастер. Хватает его и вкладывает мне в руку. Рисую под ней еще одну такую же. Саша выбирает из кучи фломастеров на столе голубой и начинает внизу на всех своих рисунках рисовать волнистые линии.

Чувствую, что хочется заплакать и засмеяться одновременно.

15.12
Листы заканчиваются, он отбегает от стола - делает несколько кругов по комнате, возвращается - хватает одной рукой мамину кисть, другой мою и так стоит минуты две, покачиваясь и немного попискивая. Видно, что он очень волнуется. Хочется его как-то успокоить, поддержать, подбодрить, но не нахожу слов. Начинаю тихонько попискивать как он. Так проходит еще минута.

Так же внезапно все заканчивается. Саша бросает наши руки и идет к своей одежде.
М. - Саша, ты уже хочешь уходить? Мы же только приехали!!!
Я. - Не надо, М. Если он хочет, пусть едет домой.

15.16.
Саша и М. уехали. А я осталась. Осталась с чувством того, что произошло что-то чудесное и большое, большое настолько, что это сложно вынести... Вам когда-нибудь приходилось плакать от нежности и от бессилия одновременно? На третьей супервизии я плакала именно поэтому: слишком много нежности и слишком много бессилия....
В следующую субботу М. позвонила мне и сказала, что Саша отказывается «ехать на занятия»... Больше я их не видела.

1. Сразу настораживаюсь: если от А.Н. - мало не покажется...
2. Имена участников изменены в целях конфиденциальности
3. Курсив мой: каждый раз, когда М. говорит о своем сыне она употребляет местоимения «мы», «нас» -классическая ситуация отсутствия границ, «слияния» в диаде мать-ребенок 
4. Цитата из к/ф «Служебный роман»
5. Это уточнение М. делает сама, без дополнительного вопроса
6. Имеются в виду специализированные центры по работе с аутичными детьми
7. По классификации О.С. Никольской
8. В результате длительной и стабильной работы
9. Первое – предпочтительнее
10. Имеются в виду неудачный «дебют» и мои подозрения о слабой мотивации М.
11. Когда кругов становится меньше
12. И.Б. Карвасарская «В стороне. Из опыта работы с аутичными детьми»
13. И в, основном, со слиянием с ужасом